Stultitia morbus est animi.

Название : нету
Автор : Silveark
Бета : Edelstein
Фандом : Axis Powers Hetalia
Пейринг : Гилберт/Родерих (Пруссия/Австрия)
Рейтинг : R-18
Дисклаймер : все принадлежит Химаруйе, автору принадлежит только издевательство над персонажами в виде данного текста.
Предупреждения : ну разве что рейтинг.
читать дальше




Стоял март, когда началась вся история моего завоевания, которую я до сих пор вспоминаю.
Я играл на рояле, когда ко мне зашел Гилберт. Как всегда высокомерен и сегодня вдобавок немного таинственен. Он пинком открыл дверь.
- Здравствуй, маленький аристократ!- Он размашистым шагом подошел ко мне. – Сегодня я не буду утруждать себя речами.
Я спокойно встал из-за рояля и оказался нос к носу с пруссаком. Он улыбнулся и положил руку мне на плечо.
- Согласен ли ты, –его рука скользнула на мою грудь, – добровольно, без сопротивления, – ,на живот, – стать частью Великого Меня? – обхватил талию.
- Пожалуй, я откажусь, - я перехватил его руку.
-Ты уверен, маленький и слабый господин?
- Абсолютно. Убери свои руки, пожалуйста, и покинь мой дом.
От моего спокойного тона Пруссия вздрогнул. Его глаза сузились.
- А знаешь ли ты, что ты... – он провел указательным пальцем по моим губам, – не-жи-зне-спо-со-бен?
- Глупости, – я нахмурил брови, – покинь немедленно мой дом.
Прусс нахмурил брови. А потом улыбнулся. Даже с жалостью.
- Как вам угодно, – пропел он, - но учти – я вернусь.
Он ушел, а я снова сел за рояль. Все хорошо. Но моя интуиция подсказывала, что что-то случится. Какие у тебя планы, Гилберт? Я задумался.

Второго визита не пришлось долго ждать.
Гилберт пришел в апреле. Весь при параде, даже более горд собой, чем обычно. И его взгляд был еще решительнее.
Увидев его ухмылку, я сразу понял, что добром наша встреча не кончится. Он вошел и схватил меня за ворот рубашки:
- Привет, маленький аристократ.Ты явно скучал без Великого Меня, не правда ли?
Гилберт смотрел мне прямо в глаза. Его руки немного дрожали. Он расплылся в ухмылке, толкнул мня к стене. И залился громким смехом. Нет, он не сходил с ума, он торжествовал. Он вновь приподнял меня за грудки.
- Посмотрите, маленький господин даже не может сопротивляться! – Он, закончив смеяться, отпустил меня. Мои ноги подкосились, я упал. Прусс сел рядом на корточки и покачал головой: его Величеству этого не было достаточно. Он мягко приподнял мою голову. Прищурил глаза, будто примеряясь:
- Слишком... хрупкий, – тихо сказал он и сильно ударил меня по лицу. Я согнулся, закрыл лицо рукой. Больно, похоже, он сломал мне нос. Мои очки...
- Эй, маленький господин, ответишь мне? – он резко разогнул меня и ударил в челюсть. Я сжал зубы – хорошо, что они у меня остались на месте – и промолчал. А Гилберт явно наслаждался действием – тихо смеясь, он поставил меня на ноги и ударил в солнечное сплетение У меня перехватило дыхание, кровь из разбитого носа закапала на пол. А только ли носа?
Пруссия резко схватил меня за плечи и дернул к себе. Я поддался неожиданному и сильному движению. А через мгновение почувствовал горячий язык прусса на своих губах. Руки, держащие его плечи, сильно тряслись. А Пруссия, закончив слизывать кровь с моих губ, сломил мое слабое сопротивление и немного грубо целовал меня. Грубо, но очень горячо, у меня было ощущение, что он всю жизнь этого ждал. Я закрыл глаза.
Он кусал меня – сильно, будто наслаждаясь моей болью. Он раздевал меня не особо задумываясь – что не поддавалось дольше пары секунд, было порвано. Он всё сильнее прижимался ко мне, и я чувствовал дикий жар его тела. Пруссия тяжело дышал и скалил зубы. Смотрел. Смотрел на выражение моего лица, которое я пытался сохранить безразличным, глаза на котором предательски блестели после особо сильного укуса.
- Ich will dich, kleiner Herr, - прошептал он. Тихо, но отчетливо, прикрыв свои кроваво-красные глаза. Я дернулся в слепой надежде как-то ускользнуть, за что был буквально впечатан в стену.
Байльшмидт не утруждал себя особой подготовкой партнера, потому, когда он вошел в меня, я с силой вцепился зубами в рукав «заботливо» протянутой руки пруссака и издал что-то между криком и стоном.
Гилберт шипел, усмехался , царапал мою спину, набирая темп. Я же, стиснув зубы, можно сказать, ждал. Но пруссу это не нравилось – он одним рывком перевернул меня на спину, и, облизнув руку, скользнул по моему возбужденному члену, одновременно начав задевать внутри меня чувствительную точку. Я горячо выдохнул и захрипел, а потом застонал – мой контроль над собой был сломлен. Прусс горячо целовал и кусал мою грудь. Наверное, даже страстно. Укусами были покрыты и грудь,и тело. Я уже даже не пытался как-то сдерживаться: я кричал, задыхался, хрипел, несвязно что-то говорил и понемногу сходил с ума. Когда я кончил, мое сознание на краткий момент отключилось - я как будто растаял, не воспринимал реальность.
Я очнулся. Гилберт стоял неподалеку. Я закрыл глаза. Он, однако, проявил гуманность - где-то нашел одеяло и, бережно завернув в это одеяло, отнес меня на диван. Я засыпал. Я слышал шуршание рации и фразы : «Запад, все хорошо», «план выполнен с блеском», «не пострадал». Потом он подошел ко мне.
- Ich liebe dich, Österreich.
А потом Байльшмидт ушел. Я сквозь сон слышал его удаляющиеся шаги . А потом мир как будто выключился. Я стал частью Германии. Началась война.

Кома.
После того, как я оказался под покровительством Людвига, я как будто куда-то упал. Куда-то в темноту. Упал и ударился головой, это было похоже на сон. Я был, но меня не было. Да, наверное, так думали бы мои органы, если они могли бы думать. Я был частью механизма, но не был собой. Так продолжалось несколько лет, пока шла война. Я плохо знал о том, что происходит снаружи, новости с фронта редко доходили до меня. Захват Франции, бомбардировки Лондона, оккупация Польши, Дании, Норвегии. Я не чувствовал особо ничего по поводу, например, Франциска: я принимал все как должное. А дальше Германия со своим братом замахнулся на Россию. Дальше новости стали отрывистыми, я не понимал ничего: кто победил? что происходит? Когда приходили новости о победе Людвига, я чувствовал сначала волны радости и гордости, а потом немного страха.
А потом я словно проснулся, я ожил, я стал независим. Плохо помню, как это случилось: помню уставшего Ивана, перебинтованного, но гордого Артура, потрепанного Франциска, шумного Альфреда. Кажется, они говорили о Японии. Я слышал, что он и Италия были на стороне Людвига и Гилберта. На заднем плане стоял опечаленный Китай с выражением, наверное, непонимания... или обиды. Но на меня не обратили никакого внимания: только Россия один раз посмотрел на меня без особого выражения. А потом я снова оказался дома.
Елизавета! Она похудела, местами тоже была перебинтована, но была как всегда бодра и деловита. Она одарила меня лучезарной улыбкой и радостно обняла. Я тоже был очень рад ей: всё-таки мы давно не виделись. Да что там, я никого довольно долго не видел. Я немного поспрашивал её о том, что было с ней. Она опустила глаза и промолчала. «Хорошо, Елизавета, это твое дело. Но всё же, как я рад тебе.»
Все становилось на свои места: я снова начал играть на любимом рояле и скрипке, Елизавета готовила занималась домашним хозяйством. Снова вокруг было множество народу, но война оставила свой след на личных отношениях стран. Я видел Романо: он был непривычно тих, но что-то зло бормотал про Германию и глупого брата под нос. Всё такой же веселый и даже – везунчик! – почти не тронутый войной. Интересно, а как он жил? Потрепанный Франциск сидел в саду и любовался красотой природы: было почти лето.
В один из этих летних дней я пришел в дом Германии. Дом, в котором я в свое время жил. Воспоминания. Я вошел и увидел всю скорбь поражения. Людвиг сидел в любимом кресле, в отчаянии запустив пальцы в чуть растрепанные волосы. Он выглядел усталым и разбитым. Феличиано же, заметив меня, улыбнулся и помахал рукой, а потом обеспокоенно и немного виновато кивнул в сторону Людвига. Я понял, что Италия волнуется, значит Германия не первый день в таком состоянии. Но не хочу расспрашивать его, это не мое дело. Я кивнул наконец поднявшему голову Германии и пошел глубже в дом – мне нужен был мой старый кабинет. В большом доме Германии мой кабинет находился в самой глубине здания, не заблудившись его не найдешь. Тихо... везде тихо. Меня немного это нервировало. Я вернулся к Германии, который уже сидел один – Италия ушел готовить обед. Я сел рядом, и, стараясь не доставлять лишнее беспокойство, сказал:
- Людвиг... а где Гилберт?
Он молчал. Я начал беспокоиться и одновременно успокаивать себя. Потом Людвиг медленно и тяжело встал, выпрямился. Он поманил меня за собой. Мы пошли в сад.
Я не отрываясь смотрел на небо. На его лице залегла тень. А потом он остановился и, кивнув головой вперед, тихо сказал :
- Здесь теперь живет брат.
Я посмотрел туда, куда указывал Германия , и вздрогнул. Мои мысли на секунду всполошились, а потом сложились в ясную картину.
Гилберт погиб во время этой войны. Он был завоевателем, и потому он погиб не защищаясь, а сражаясь во имя себя. На перекладине могильной ограды висела цепочка с его Железным Крестом, который он всегда носил. Возможно, он самоуверенно пошел в наступление против набравшего мощь после первой половины войны России. Я слышал что-то такое. А может, он погиб, защищая от союзных стран любимого младшего брата? У меня закружилась голова.

С тех пор прошло немало лет. Германия полностью поправился и его перестали презирать другие страны, Италия помирился со своим братом, Россия, Франция, Англия... Все оправились от полученных ран и стали дальше строить свое будущее. Появлялись новые государства, кипела жизнь.
Я часто приходил на могилу Гилберта. Я так и не понял, что с ним случилось. Германия как-то сказал, что брат теперь часть него. Гилберта не забывали. Я видел у его могилы Францию, Испанию, Данию с Норвегией... Даже Англия иногда заходил.
Сегодня здесь не было никого. Сама могила поросла травой. Крест уже не висел там - цепочка проржавела – а лежал на одной из плит, немного блестя на солнце. Я положил цветы, встал рядом с могилой и посмотрел на небо.
До этого мягкий и теплый ветер внезапным и коротким порывом разметал мне волосы и оторвал от мыслей о бренном – мне пора было уходить. Я протянул руку и дотронулся до креста.
- Liebe dich, Preußen.
- Liebe dich, Österreich! Маленький аристократ, и долго ты будешь тут стоять?
Я обернулся. Гилберт?
- Дурак, что ты завис? Я так легендарен, что не могу умереть, ты разве не знал?